Банковский фетиш России
Банковская система России — образец спекулятивной природы финансового капитала. И дело тут не в злобных умыслах банкиров, а в самой природе рыночного принципа личной выгоды.
Изменить мотивации финансистов невозможно, речь может лишь идти о способах их ограничения, рекомбинации и управления. Иными словами, вопрос в государственной налоговой политике и достигаемых с ее помощью социальных и промышленных эффектах.
Начнем с цифр, без которых в банковском деле нельзя. По прогнозу рейтингового агентства «Эксперт РА», по итогам года чистая прибыль банковского сектора России превысит 3 трлн руб. (почти на 1/3 выше исторического рекорда двухлетней давности). Другие эксперты и эту оценку считают излишне консервативной (заниженной).
За восемь месяцев текущего года отечественные банки уже заработали 2,37 трлн руб. (рекорд 2021 года – 2,36 трлн руб.). На фоне недавно введенной ЦБ РФ запредельной ставки в 13% прогноз «Эксперт РА» на дополнительные всего 0,6 трлн рублей прибыли за оставшиеся 4 месяца действительно выглядит «скромным». Только Сбербанк рассчитывает на 0,5 трлн руб. плюсом к 1 триллиону прибыли за первые 8 месяцев года.
Каким образом связана ставка рефинансирования ЦБ и прибыль банковского сектора? Самым непосредственным. Основной прибыльной статьей крупнейших банков России является чистая процентная маржа – разница между процентным доходом и расходом. Процентная маржа не связанна с ростом объема кредитования (промышленный рост), а зачастую противоречит ему (сдерживает), когда она превышает 2-3%.
По последним (раскрытым банками) данным, в корпоративном портфеле Сбербанка почти 50% приходится на кредиты с плавающей ставкой, у ВТБ их около 70%. Это значит, что при росте ставки ЦБ соответственно растет процентная маржа банков по этим кредитам. Рост депозитных процентов всегда ниже роста кредитных.
Принципиально, что процентная маржа ведущих банков России растет на фоне снижения объема капитальных активов. То есть рост прибыли банков идет не за счет увеличения кредитования и создания в стране новых стоимостей, а за счет их сокращения (увеличения нагрузки на старые активы).
Любопытно, что с этим выводом согласен глава Центра финансовой аналитики Сбербанка Михаил Матовников. Любопытно не само согласие г-на Матовникова с логикой удушения промышленного кредитования в стране, а позиционирование (моральная оценка) этой логики.
Партнер группы компаний Б1 (аудиторские и консалтинговые услуги) Геннадий Шинин говорит, что рост прибыли банковского сектора должен «подкрепляться качественными активами, приносящими устойчивый денежный поток». Главный аналитик Сбера к «качественным» относит процентную маржу, которая «компенсирует замедление роста активов». К ним же г-н Матовников относит чистый комиссионный доход (рост комиссии за переводы), называя его надежным и стабильным источником прибыли.
Повторюсь, дело в логике, которая формирует мотивации и диктует систему принятия решений. Замедление роста активов, сворачивание объема кредитования, рост цены кредита и снижение деловой активности в логике промышленного развития страны губительно. В логике топ-менеджмента Сбербанка – это источник дополнительной прибыли, способ повышения эффективности бизнеса.
Простой пример, для подтверждения логики. Чистая прибыль двух крупнейших банков Италии — Intesa и UniCredit — в I полугодии составила в пересчете 715 млрд руб., у Сбера за тот же период – 740 млрд руб. (за 8 месяцев – 1 трлн руб.). Принципиально важным показателем здесь является размер активов. У Сбера он в 2 раза меньше, чем у Intesa и в 1,7 раза – чем у UniCredit. То есть, активов у Сбера почти в 4 раза меньше, а прибыль выше.
Для понимания, чистая процентная маржа Сбера в I полугодии составила 5,8% (среднее значение по российским банкам без учета Сбера – 4,1%). Для сравнения, у J.P. Morgan Chase она составляет 2,6%, у UniCredit – 2,0%, а у Industrial Commercial Bank of China – 1,8%.
У Сбера самая высокая среди 30 крупнейших банков всего мира процентная маржа (ниже 5% никогда не опускался), и абсолютно бесконтрольное использование прибыли. Практически всю прибыль (за исключением бонусов топ-менеджменту) Сбер вкладывает в непрофильный интернет-бизнес: «СберМаркет», «Сберлогистика», «Сбераптека», «Самокат» и т.д. Совсем свежий пример – создание «города будущего» «СберСити», куда уже даже собираются протянуть метро. То есть среди прочего главный государственный банк России решил стать еще и девелопером.
Непрофильный характер бизнеса Сбербанка – это еще пол беды. Беда в том, что весь этот бизнес убыточен, несмотря на колоссальные рекламные затраты (просто включите телевизор). Он носит характер прихоти (неоправданные амбиции) руководства государственного, что требует отдельного осмысления, банка.
А теперь о налоговой политике государства. Налоговая нагрузка на финансовый сектор в нашей стране одна из самых низких – 29%. Ниже только в производстве минеральных удобрений 26%. В горнорудной и металлургической отрасли она составляет 46%, в электроэнергетике – 42%, услуги связи и интернета – 48%, в газовой – 69%, а в нефтяной – 78%.
Куда при таком раскладе будет стремиться в первую очередь капитал, в том числе иностранный? На валютную биржу. Вопрос на самом деле риторический. А вот актуальный, вечно стоящий на повестке, вопрос доходов бюджета решается довольно легко – сменой государственной логики (точнее, логики Минфина).
Если налоговую нагрузку в стране довести до нефтяного уровня, то всего 9 отраслей (финансы, уголь, удобрения, металл, алмазы и драгметаллы, энергетика, газ, связь и трубопроводный бизнес) дополнительно принесли бы в бюджет по прошлому году 4 трлн руб. Только банковский сектор за 8 месяцев текущего года даст 1,187 триллионов, а по прогнозируемой годовой прибыли принесет еще 300 млрд руб. плюсом.
И снова невозможно удержаться от аналогии. С 1 января 2024 года правительство по предложению Минфина собирается ввести налог на сверхдоходы крупнейших компаний. Планируемое пополнение бюджета составит те самые 300 млрд руб. Однако из 50 будущих плательщиков нового налога на банки приходится только 9% – 27 млрд руб. от обшей суммы выигрыша, около 0,9 % от планируемой банковской прибыли за текущий год.
И опять-таки для сравнения, из банковской отрасли Италии будет дополнительно изъято 4% сверхдоходов, образовавшихся из-за роста процентной маржи. Аналогичные решения приняты правительствами Испании, Венгрии, Чехии, Хорватии. В России так не принято, в России принято резать курицу, несущую золотые яйца, когда кушать хочется.
В России только за 2020-2023 годы принято 18 решений по повышению налоговой нагрузки на нефтяную отрасль. Из инвестиционных программ роста нефтянки изъято за это время более 1,5 трлн руб. В июле этого года приняты очередные новшества Минфина, которые до 2026 года включительно приведут к дополнительным изъятиям из отрасли порядка 1 трлн руб.
Со времен либеральной диктатуры в интеллектуальной сфере страны, мы привыкли считать банковский сектор неким самостоятельным фактором роста экономики (точнее, ВВП) страны, фетишизировать его. В реальности банки – это сервисные компании по обслуживанию роста промышленного потенциала страны (капитальные активы).
Как оценивается эффективность любой сервисной службы? Когда растет сфера обслуживания (объем сервисных услуг), тогда растет прибыль. У нас все наоборот. У нас расширение прибыли банковского сектора за счет роста комиссионных платежей и процентной маржи считается успехом экономики всей страны.
Если в сторону отбросить либеральные мантры, то банковский сектор страны у нас растет за счет снижения деловой активности, падения инвестиций и промышленного производства. Иными словами, зарабатывают наши банки на изъятии денег из инвестиционного оборота страны. Трудно удержаться, чтобы не обозначить здесь, что 75% прогнозируемой прибыли всего банковского сектора приходится на первые десятку банков страны, 60% – на два государственных банка: Сбер и ВТБ, 50% – исключительно на Сбербанк.